Экзистенциальная психотерапия в работе с заблокированной грустью и аутоагрессией
В данной статье на основе случая студентки с клинической депрессией проанализированы две центральные темы терапии депрессии, включающие работу с заблокированной грустью и аутоагрессией. Так же проведена рефлексия взаимосвязи переживаний грусти и тоски при депрессии.
В экзистенциальном анализе разработаны глубокие методы психотерапии депрессивных состояний, и в качестве примера психотерапии депрессии приведём случай работы с Дарьей (с её согласия). На момент начала терапии Даше был 21 год, и она обучалась в университете на 3-ем курсе заочного отделения.
Даша впервые пришла на консультацию в декабре 2021 года. Моё первое феноменологическое впечатление о Даше - в голосе чувствуется усталость, раздражение, слегка апатичное уставшее лицо, грусть во взгляде, безразличие, безэмоциональность, в одежде темные оттенки, чёрные волосы. Но всё же нет ощущения, что у неё клиническая депрессия, остаётся сильное чувство жизни, только депрессивные черты. В запросе Даша говорит о чувстве бессмысленности: «Не то чтобы нет желания жить, просто не вижу в своей жизни смысла, частая тревога, плаксивость, страхи что-либо менять, чувство, будто моя жизнь проходит мимо меня, ощущение собственной ненужности и бесполезности».
Даша говорит, что, когда остаётся дома одна, чувствует бессмысленность, одиночество. Раньше, когда жила с родителями и парнем, этого было меньше. В октябре неделю лежала на кровати, очень тяжело было куда-то собраться, выехать из дому и такие состояния где-то 2 раза в год. Так же переживает тревогу за будущее, чувствует, что жизнь проходит мимо. В жизни есть друзья, своя компания, в которой у нескольких человек депрессия, но часто ей кажется, что не нужна друзьям, что они могут её оставить, если не будет первая им писать и сама их собирать.
После двух сеансов появилось понимание, что состояние Даши может являться не умеренными депрессивными переживаниями, а клинической депрессией. Несмотря на то, что сейчас в её жизни не было тяжёлых событий, она приходила домой и плакала больше часа. Кроме этого чувствовалось, что она как будто придавлена чем-то, под «прессом». Так же оказалось, что суицидальные мысли всё-таки есть, но на первых сеансах ей было сложно о них сказать. Даше было рекомендовано пойти к психиатру. Даша так описала своё состояние в это время:
«Я уставала очень сильно, устала настолько, что просто начала плакать без причины. Мне казалось, что в моей жизни нет никакого смысла, и есть только вот эта бесконечная пустота, которая тебя грызет, бесконечная усталость. Длилось это настолько долго, что в какой-то момент я просто решила, что, кажется, мне пора взять отпуск для того, чтобы поплакать. Я перестала есть, я перестала спать абсолютно, у меня была очень сильная тревога, постоянный учащенный пульс, постоянная усталость, и в какой-то момент я просто не смогла встать с кровати. Мне было настолько плохо, что у меня просто не было сил. Полтора месяца вообще без радости, ни одного проблеска. Да, это ультрапогано. Я хочу просто лежать на дне, ничего не чувствовать, и ну вот так мне спокойно. И я человек очень позитивный, никто вообще не подозревал о том, что я после работы прихожу домой, ложусь на кровать и просто лежу и плачу в подушку».
чувство вины и аутоагрессия
Психиатр поставил Даше депрессивный эпизод средней тяжести, и она начала принимать антидепрессанты. После этого мы начали искать причины того, почему у неё началась депрессия, и одной из первых тем стало чувство вины и агрессия к себе. В психоанализе было замечено, что человек в депрессивном состоянии направляет свою агрессию не на других, а на себя, и это может являться одной из причин депрессии (Фрейд, 1998). Эта агрессии проявляется в чувстве вины, самообвинениях и самобичевании, при отсутствии или слабом соотнесении с реальными недостатками и действиями (Мак-Вильямс, 2001). И тогда целью терапии должно стать осознание и смягчение агрессии к себе.
Чувство вины Даши было связано с матерью. Мама её любит, у них взаимные теплые отношения, но привила чувство вины, требует больше общаться с ней по телефону, чаще приезжать в гости, «быть идеальной дочерью-подругой», а Даше это тяжело, забирает слишком много сил. Мама чувствует одиночество из-за того, что живёт в разводе с отцом Даши, кроме этого, раньше работала в творческой сфере и ей это нравилось, но в последние годы не может работать в этой сфере, чувствует себя не реализованной профессионально. Даше жалко маму, не может отказать ей в долгих разговорах, где мама делится своим одиночеством и болью, возможно, у матери хроническое депрессивное состояние. Даша не может общаться меньше, но эта поддержка отнимает слишком много душевных сил, истощает.
Даша чувствует вину перед мамой, у неё глубокая эмпатия к ней, в мире есть одиночество близкого человека, и Даша не может его исправить. Только мама может попытаться его исправить, пойти к психотерапевту, начать пить антидепрессанты, попытаться вернуться в профессию, найти себе нового близкого человека. Мы говорили об этом с Дашей, она чувствовала грусть от того, что в мире есть одинокие люди, но она не виновата в одиночестве матери, и не может решить её проблемы. Если она не хочет общаться с матерью столько, как та просит, это не значит, что Даша плохая дочь и плохой человек. Но недостаточно только сказать «вы тоже имеете право на заботу о себе, это чувство вины и самобичевание тоже часть депрессии, есть «плохая» и «хорошая» совесть» - чувство вины и высокие моральные требования при депрессии - это не только аутоагрессия, но и духовные ценности личности, которые в тоже время во время депрессивного эпизода становятся «радикальными» и приводят к истощению. Даша говорила - «могу и не позвонить так часто, могу и меньше общаться, меньше помогать отцу, понимаю, что не должна, но им будет хуже».
Кроме этого, сильное волевое усилие - это свободно выбрать сделать что-то неприятное, тяжелое, заставить себя, «причинить себе боль в некотором смысле», поэтому я считаю, что волевое усилие несёт в себе аспект «агрессии к себе», и значит нет цели полностью её убрать, она тоже несёт экзистенциальный смысл. Несмотря на это при депрессии агрессия доходит именно до уровня ненависти к себе, она не справедлива, разрушительна и её нужно смягчить, то есть сделать так, чтобы в будущем она позволяла делать волевые усилия, шла в активные действия и развитие, но не доводила до истощения, не разрушала жизнь и самоценность, давала быть счастливой.
В психоанализе есть представление, что депрессия связана с не прожитой грустью и гореванием по утрате (Фрейд, 1998). Позже психоаналитики пришли к выводу, что причина «заблокированности грусти» при депрессии связана с тем, что человек обвиняет в утрате себя, и из-за этого не включается «горевание», как процесс примирения с утратами. Поэтому в процессе терапии нужно перевести травматическое событие в грусть, перепрожить её, понять, что значило утраченное «ценное» и тем самым простроить работу горя, которая по каким-то причинам не была проведена (Мак-Вильямс, 2001).
Экзистенциальный анализ добавляет в терапию депрессии персональный и феноменологический аспект. При депрессии происходит отказ от отношений с жизнью, отказ от эмоциональности, от переживания грусти, стремление к покою. Вместе с этим утрачивается питающий взаимообмен с миром, усиливается истощение. Отказ от грусти - это отказ от отношений с жизнью, отказ от того, что бы жизнь «продолжала меня как-то затрагивать» (Лэнгле, 2006). Действием, которое необходимо для того, чтобы «смочь преодолеть» депрессию, является - обратиться к жизни, тому, что мы переживаем как «раненное ценное», проживать грусть, соотнестись с жизнью. В этом заключается смысл грусти - сохранение отношений с жизнью, поэтому для экзистенциального анализа грусть является духовной активностью личности. И рано или поздно чувства начинают возвращаться, жизнь снова вызывает слёзы и приводит к грусти. Через грусть удерживаются отношение с жизнью, собой, остаётся связь, через которую может течь жизнь (Лэнгле, 2024). И грусть у Даши во многом была заблокирована - несмотря на то, что иногда она плакала, Даша не позволяла себе грустить, и мы говорили с ней о том, что грусть имеет важную функцию заживления душевных ран.
Но перед тем как начать процесс разблокирования грусти, нужно было понять, как именно и почему она заблокировалась. В старших классах её мама была особенно уставшей, начались проблемы на работе, развод с мужем, одна воспитывала двух детей, и в это время Даша перешла в одну из лучших гимназий в городе, стала очень много заниматься, но всё равно отставала по многим предметам. Однажды она не сдала важный экзамен, сильно расстроилась, рассказала об этом маме, но та ответила ей: «Убила этой новостью». После этого Даша стала чувствовать вину, когда говорила маме о своей боли, чувствовала, что «я плохая дочь», своими тяжелыми эмоциями причиняю боль своим близким, эгоистично «заставлять» их чувствовать мою боль. Мама и так очень устала, одна воспитывает двоих детей, устаёт на работе, несчастна в личной жизни, всё для тебя делает. Даша перестала говорить о тяжелых переживаниях другим людям. Но несмотря на это сама с собой иногда всё же грустила, плакала, грусть заблокировалась только частично, и возможно из-за этого депрессивный эпизод остался на уровне средней тяжести.
Теперь, если заблокирование грусти было связано с тем, что близкие сказали Даше, что она не имеет права на выражение и разделение с ними своей боли, то для разблокирования были нужны другие люди, которые скажут, что - «ты имеешь на это право». Это разблокирование грусти началось ещё до терапии, у Даши появилась новая компания друзей, которым она начала говорить о своих тяжелых эмоциях, депрессивных переживаний. Они сказали ей, что: «Ты имеешь право на выражение своих тяжелых эмоций, и мы хотим переживать их вместе с тобой, хотим что бы ты делилась с нами самым важным». После этого разблокирование грусти продолжилось уже в процессе психотерапии, и здесь было важно вместе посмотреть на эту грусть, дать право ей быть и всем негативным эмоциям, сказать себе, что теперь я имею право переживать грусть и наедине с собой и вместе с близкими людьми.
Основной темой Дашиной грусти было одиночество и холодный жестокий мир. Даша сказала, что в школе её окружали «токсичные» холодные люди: одна её одноклассница говорила ей, что она безвкусно одевается, «выглядит ужасно», хочет выделиться, «пускала сплетни» и класс иногда тоже мог присоединиться, за спиной «обсуждать кто как выглядит». Так же был «одинокий странный парень», с которым никто не общался и над ним издевались, гнобили, приклеивали бумажки с надписями. Ей было его жалко, и так же боялась, что могут поступить так и с ней. Но всё же Даша не назвала очень жёстких травматических событий, её не травили, в её жизни не было глубоких травм, насилия, её любили родители, у неё были подруги, счастливое детство и главная «рана» Даши - это холодный мир, где люди часто относятся к ней и друг к другу с безразличием и эгоизмом. Она сказала об этом: «Я не могу постоянно бороться со всем, что происходит вокруг меня, вокруг моей жизни, с людьми, к которым я по факту вообще не должна иметь отношения, они просто рядом есть и «брызжут в меня кислотой».
В Даше высокая чувствительность, эмпатия, моральные идеалы и из-за этого сильная тоска по миру, где люди относятся с теплом и заботой друг о друге. Тема теплоты и холода были почти на каждой сессии, тоска по такому миру центральная тема её депрессии. В процессе психотерапии разблокированная грусть стала направляться на все раны от обесцениванья, холода, эгоизма, недостаточного участия со стороны близких, а так же на переживаемое чувство одиночества, но этот процесс грусти, как будто, стал чем-то тормозиться, и это было похоже на переживание тоски.
Появившаяся тоска и её связь с грустью потребовали более глубокого анализа взаимосвязи этих переживаний. У меня появилось предположение, что грусть и тоска являются двумя аспектами одного защитного психического процесса, связанного с утратой. При появлении раны внимание психики направляется «к ране» и через тепло грусти она пытается её лечить, или, если рана переживается, как неизлечимая, то в переживании тоски психика обращается к идеальному миру «до раны», который становится надеждой и опорой для того, чтобы выносить боль сейчас. И два этих аспекта единого защитного психического процесса действуют вместе, но при клинической депрессии тоска становится слишком сильной и блокирует грусть.
Остановимся сначала на анализе грусти. В психике это переживание несёт обращение к своей ране, себе, реальному миру, желание «вылечить рану» и остаться в мире. Я спросил Дашу: «Почему грусть лечит и заживляет раны, что в ней есть такого»? Даша ответила: «В грусти сама себе разрешаешь сказать, что ты не обязана. Слёзы - жалость к себе, сам себя пожалел. Грусть - это тепло. Даже если другие тебя не поддержали, ты себя поддержал. Грусть - это разрешаю себе быть слабой, забота о себе, эмпатия к себе. Грусть - что-то «маленькое, пушистое, мягкое»». Другими словами, можно сказать, что грусть несёт что-то обратное агрессии к себе и самобичеванию. В грусти заживляющее тепло, разрешить себе грустить, значит на каком-то глубинном уровне - принять себя, поэтому для разблокирования грусти нужно смягчить аутоагрессию. И от эмпатии и понимания близких, терапевта, а потом и от своей «эмпатии» к себе замороженная, не прожитая боль, сковавшая чувства, начинает таять. В этом тающем льде сконцентрированное застывшее отвержение, одиночество, травмы, и утраты.
Но если рана слишком сильная, то человек не верит, что её можно залечить, и появляется тоска, которая направлена от раны, боли и мира к чему-то иному, «жизни до раны», порою теплому миру детства, идеальному миру. «Рана неизлечима, в жизни слишком много страданий, холода, зла, я тоже часть этого не идеального мира» и появляется тоска по идеальному миру без раны». Латиноамериканский поэт Эдуардо Карранса в стихотворении «Оленье солнце» вспоминает особый вечер из своего детства, когда вместе с другими детьми он провожал закат солнца над горами. Об этом детском переживании он пишет - «Конечно, я был ребенком, но снова твержу устало: прекрасное - невозможно, и все же существовало». В стихах Бориса Рыжего депрессивный спальный район его детства с серыми многоэтажками, дымящимися трубами заводов, промзоной, пасмурным небом, преступностью и безысходностью, становится сказочным прекрасным миром, остающемся где-то в самом основании вечности. Тоска трансцендентна, с опорой на детские переживания она творит и переносит в иной мир, где этой раны нет, и человек внутри себя живёт там. Тоска создаёт идеальный мир, который даёт надежду, но и чувство вины из-за того, что я не соответствую этому миру. В тоске есть аспект аутоагрессии, отрицание мира и себя, и отталкивание от себя и мира в иное, за границу. Но также тоска и о умирании, в ней есть предсмертное прощание последних минут со всем хорошим и ценным что было в жизни, близкими людьми, детством, любовью - всё это и есть тот «потерянный прекрасный мир», тоска - это прощание с жизнью.
В итоге «рана» вызывает единый психический процесс, который может быть направлен «вовне» или «вовнутрь». И в зависимости от этого направления боль может смягчаться теплом грусти или идти в удержание в сознании потерянного прекрасного мира, который даёт надежду. Грусть направлена «к ране» и несёт тепло и самопринятие, а тоска «от раны», и в ней аутоагрессия и вина. Но и тоска это тоже очень важное духовное переживание, она даёт надежду там, где уже ничего не может её дать, тоска является глубинным основанием христианства и экзистенциализма, но при депрессии она становится слишком сильной, блокирует грусть, усиливает аутоагрессию и вину, отрывает внимание и психическую энергию от «лечения раны», и её нужно частично перевести в грусть, показать, что многие раны, которые кажутся неизлечимыми, всё же излечимы грустью. В Дашиной терапии тоску по теплому миру нужно было перевести в принимающую грусть от того, что она сталкивалась с холодом, обесцениванием и одиночеством. И не только тоска, но и грусть тоже является духовным переживанием, самые сильные произведения мировой культуры несут её в себе, и поэтому, в частности классическая музыка тоже может «лечить» и разблокировать грусть - И.Бах BWV853 в исполнении Т.Докшицера, А.Шнитке «Признание в любви» и другие.
Психоанализ обращает внимание на аутоагрессию при депрессии, которую можно выразить в утверждении «я-плохой», и позже когнитивная психотерапия дополняет, что при депрессии человек уверен, что не только он, но ещё и мир и его будущее являются плохими, и все три этих убеждения вместе составляют когнитивную триаду (Бек, 2003). Такая депрессивная картина мира придавливает, отнимает надежду и не даёт уходить депрессии. У Даши присутствовала вся триада: она считала, что она плохая, потому что эгоистичная и ленивая, мир плохой, потому что люди холодные и безразличные, и её будущее в таком мире с депрессией тоже должно быть очень тяжёлым и наполненным страданием.
Мы часто обсуждали на сеансах три эти темы. Даша считала себя плохой, потому что она эгоистичная, но она наоборот была более эмпатичной, чем другие люди, и из-за этого она не могла меньше общаться с матерью, переживала из-за её одиночества, помогала друзьям, старалась мягко общаться с другими людьми и поддерживать их. Кроме этого, Даша считала себя ленивой и постоянно сравнивала себя с другими самыми «успешными людьми», и во время сеансов мы разбирали, что один из ста человек на её курсе действительно уже имеет бизнес, но это не значит, что Даша ленивая и плохая. В 21 год она снимала квартиру, работала, полностью себя обеспечивала и училась, что точно не могло говорить о том, что она ленивая. Постоянное сравнение себя с другими приносило чувство, что она плохая и не ценная. И всё же обсуждение этих тем не очень помогало, негативные мысли о себе постоянно возвращались, и для борьбы с ними нужна была энергия, но из-за этих же аутоагрессивных мыслей она и отсутствовала, поэтому нужно было как-то начать разрывать этот замкнутый круг. И сделать это действительно очень сложно, самооценность при клинической депрессии - это не просто мысль, что «я - плохой, и во мне нет ничего хорошего и ценного», изнутри человек чувствует, что «я - Ничто».
В психотерапии с Дашей для этого я использовал свободно подобранные шкалы из методики Дембо-Рубенштейн. Я спросил её: «Даша, вы чувствуете, что вы плохая, но почему? Назовите не менее 10 черт личности и признаков этого». Она ответила: «Я эгоистичная дочь, ленивая, не успешная…», - «Тогда нарисуйте на листе бумаги ось в виде вертикальной прямой линии, направленной вверх. Теперь представьте, что эта шкала возрастания альтруистичных черт личности, и на этой оси все люди на земле от самых эгоистичных внизу, до самых альтруистичных вверху. Где вы на этой шкале»? - Даша считала себя эгоистичной, но на графике отметила себя сильно ближе к верху. Это была яркая визуализация депрессивной ошибки. Тоже самое с осью «ленивые-трудолюбивые» люди, «успешные-неуспешные» и остальные семь черт. Даша чувствовала, что она плохая дочь, но на осях объективно увидела, что намного более эмпатичная, трудолюбивая, и даже и более успешная, чем другие люди. Десять свободно подобранных шкал стали эффективным способом борьбы с убеждением «я-плохой» и ауто-агрессией.
Кроме убеждения «я-плохая», Даша переживала мир «плохим» и холодным, но её ближний круг из друзей и семьи был «тёплым». И не только они, но и окружение на работе и в университете ценили её, и хорошо к ней относились. И так же Даше трудно было поверить, что в таком тяжелом мире, где каждый день через боль нужно вставать и идти на работу, когда-то её жизнь может стать хорошей. Но то, что человек в депрессии не может поверить, что ему станет лучше, и даже убеждён, что лучше не станет, тоже является симптомом депрессии и следствием изменённой биохимии мозга. Мы говорили с Дашей об этом, изменённая биохимия искажает восприятие реальности, но в действительности ни мир, ни она, ни её будущее не являются плохими. То есть депрессия формирует депрессивные установки восприятия, своеобразные «черные очки», через которые человек смотрит на мир. Но если их убрать, то объективно видно, что Дашу окружают принимающие и любящие её близкие, что она интересная, хорошая и ценная для других людей, и её будущее тоже должно быть хорошим. Особенно если она будет принимать антидепрессанты, ходить к психотерапевту и проявлять другие формы заботы о себе. Диссоциация от своих депрессивных установок восприятия, появляющееся сомнение в них и своей негативной картины мира уже серьёзно снижает депрессивные симптомы. При депрессии человек, как в фильме Матрица живёт в «нереальном сне», в котором многое из его депрессивного восприятия является иллюзией, но из-за отчаянья, усталости и травм прошлого поверить в то, что реальность другая очень трудно.
вина за депрессию и аутоагрессия
И в конце важно отметить тему вины за депрессию. Даша считала, что виновата в том, что у неё началась депрессия, но во многом она задаётся генетически, и если какие-то её действия и могли усилить вероятность депрессивного эпизода, то это именно эта тенденция направлять агрессию и вину на себя. И из-за аутоагрессии Даша обвинила в депрессии себя, а теперь стала её смягчать и стремится к самопринятию. Даша начала заботиться о себе, как взрослый о ребёнке: пить антидепрессанты, ходить на психотерапию, стараться стать мягче к себе, не обесценивать себя, ценить и не сравнивать с самыми «успешными» людьми, вовремя ложится спать. После депрессии, однажды, Даша сказала такую фразу: «Я поняла… такое было окружение, так случилось… Но что я могу сделать теперь, чтобы не повторялась вот эта ситуация, чтобы я не чувствовала себя постоянно настолько ужасно? Да, не сразу, но я в тот момент сделала первый шаг на пути к тому, чтобы себя простить».
Через полгода Даша отменила антидепрессанты, появилась устойчивость, и теперь она могла хорошо себя чувствовать и без таблеток. После их отмены эмоции стали глубже и полностью вернулся весь спектр чувств. Ещё около года Даша приходила на сеансы раз в месяц, и потом психотерапия была закончена. Подводя итоги можно сказать, что в процессе экзистенциальной психотерапии основной темой работы стала аутоагрессия и рана от того, что мир холодный и жестокий. Постепенно Даша приняла, а потом и прожила грусть от того, что в мире есть много холодных и эгоистичных людей, а мама не могла ей дать ту эмоциональную поддержку, которая была нужна. Кроме этого депрессия заканчивается, когда уходит ненависть к себе, и это очень медленный и тяжелый процесс - разблокированная грусть начинает «лечить» самоценность, грусть несёт в себе, что «я - хорошая и ценная», грусть снижает аутоагрессию, а её снижение продолжает дальше «освобождать» грусть, и процесс идёт по кругу. И в какой-то момент Даша почувствовала, что переживать ненависть к себе не справедливо. Она смогла себя простить и стала чувствовать, что несмотря на то, что жизнь и люди останутся такими же - «хорошо, что я есть, и мне нравится жить».
И в завершении хочется сказать об экзистенциальном аспекте депрессии. Психоанализ считает, что в основе депрессии лежит слабость эго, выражающаяся в высокой чувствительности к стрессу, трудностях выдерживания агрессии других людей, дефиците витальной жизненной энергии, и дальше личность может выбрать реакцию «бегства» или «борьбы» (Кляйн, 2009). При «бегстве» боль слишком сильная и личность отказывается от отношений с другими людьми, уходит в свой внутренний мир, начинает строить «холодный защищенный замок», и в нём жизнь и чувства начинают «умирать». Реакция «бегства» заканчивается психозом (Лэйнг, 2021). Но при депрессии несмотря на то, что жить в мире и быть в отношения с людьми и жизнью очень тяжело, личность борется за сохранение этих отношений. Депрессия - это борьба, экзистенциальная духовная активность личности направленная на то, что бы остаться в открытости и отношениях с жизнью и другими людьми. Пациент с клинической депрессией многие месяцы лежит в психиатрической клинике, чувствует мучительную усталость, как будто лежит «под прессом», ничто не приносит радости, всё кажется бессмысленным, думает о самоубийстве, но внутри него остаётся «невидимое решение», несмотря ни на что, всё же остаться в отношениях с другими людьми и жизнью. Именно из-за этого решения и желания жить при отсутствии жизни и чувств, переживание депрессии - мучительно, но и именно из-за него однажды приходит грусть и чувства возвращаются.
Список использованной литературы:
1. Бек А., Шо Б., Эмери Г., Раш А., «Когнитивная терапия депрессии». СПб: Издательство Питер, 2003.
2. Кляйн М. «Некоторые теоретические выводы относительно эмоциональной жизни младенца // Кляйн М. Психоаналитические труды. Ижевск, 2009
3. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика, Издательство Класс, 2001
4. Лэнгле А. «Дотянуться до жизни». Москва., Издательство Генезис, 2024
5. Лэнгле А. «Экзистенцанализ депрессии. Возникновение, понимание и феноменологический подход к лечению» Moskowskij psichoterapewtitscheskij zhurnal 48, 1, 2006, 53-82
6. Лэйнг Р. «Расколотое «я»», Издательство АСТ, 2021
7. Фрейд З. Основные психологические теории в психоанализе. Очерк истории психоанализа: Сборник. СПб., «Алетейя», 1998. / Фрейд З. Печаль и меланхолия. C 211-231.
